Бывают фонарики, которые носят на лбу, на специальном ремешке. Они популярны среди велосипедистов и спелеологов. Очень удобно - куда поворачивается голова, туда и луч света. Я сама катаюсь с таким по ночам в Битцевском парке - в нем три крохотных острых лампочки, которые дают пятно сине-белого света на асфальте дорожки. Так вот, красота - это эффект, который возникает в сознании смотрящего, когда свет лампы на его голове отражается от чего-нибудь и попадает ему же в глаза.
В каждой женщине есть зеркало, с рождения установленное под определенным углом, и, что бы ни врала индустрия красоты, изменить этот угол нельзя. А вот мы, лисы, можем регулировать угол наклона своего зеркала в весьма широких пределах. Мы можем подстроиться практически под любого велосипедиста. Здесь внушение работает пополам с кокетством: хвост остается под одеждой, и мы помогаем себе его действием только чуть-чуть. Но любая лиса знает - в этом «чуть-чуть» все дело
Настоящая работа позволила подвергнуть сомнению и вторую гипотезу о том, что предметы, замещая взрослого, начинают удовлетворять потребность ребенка в новой информации. Сравнительный анализ поведения ребенка по отношению к предмету и ко взрослому показал принципиально различный характер активности детей. Активность ребенка, направленная на взрослого, на протяжении всего первого года жизни проявлялась в основном в эмоциях и в вокализациях (в среднем по всем возрастным группам эмоций в общении со взрослым наблюдалось в 17, а вокализаций — в 6 раз больше, чем при действиях с предметом). Активность детей по отношению к предмету проявлялась в основном в ориентировочно-исследовательских и практических действиях (чистых рассматриваний, без эмоций, вокализаций и практических действий, направленных на взрослого, во всех возрастных группах было чрезвычайно мало). Столь существенные различия в репертуаре поведения детей при взаимодействии со взрослым и при действиях с предметом заставляют предположить, что роль взрослого и роль предмета в жизни младенца принципиально различны. Предмет не замещает ребенку взрослого, и отношение ко взрослому не переносится на предмет. По-видимому, общаясь со взрослым и действуя с предметом, ребенок осуществляет принципиально различные типы деятельности. Возникновение и развитие предметно-манипулятивной деятельности знаменуют становление нового типа отношения ребенка к миру — предметного или объектного отношения, которое невыводимо из общения младенца со взрослым и несводимо к нему. Но само это отношение возникает в общении — под прямым влиянием взрослого.
Развитие внимания в детском возрасте проходит ряд последовательных этапов:
1) первые недели и месяцы жизни ребенка характеризуются появлением ориентировочного рефлекса как объективного врожденного признака непроизвольного внимания, сосредоточенность низкая;
2) к концу первого года жизни возникает ориентировочно – исследовательская деятельность как средство будущего развития произвольного внимания;
3) начало второго года жизни характеризуется появлением зачатков произвольного внимания: под влиянием взрослого ребенок направляет взгляд на называемый предмет;
4) во второй и третий год жизни развивается первоначальная форма произвольного внимания. Распределение внимания между двумя предметами или действия детям в возрасте до трех лет практически недоступно;
5) в 4,5-5 лет появляется способность направлять внимание под воздействием сложной инструкции взрослого; 6) в 5-6 лет возникает элементарная форма произвольного внимания под влиянием самоинструкции. Внимание наиболее устойчиво в активной деятельности, в играх, манипуляции предметами, при выполнении различных действий;
7) в 7-летнем возрасте развивается и совершенствуется внимание, включая волевое;
8) в старшем дошкольном возрасте происходят следующие изменения: - расширяется объем внимания; - возрастает устойчивость внимания; - формируется произвольное внимание.
These results provide the first evidence that changes in optimistic expectancies are accompanied by changes in immunity, as well as the first evidence for a mechanism by which this effect occurs. Changes in expectancies about law school predicted changes in cellular immune function, and this relationship could be partially accounted for by positive but not negative affect. The results support the validity of psychological interventions to improve immunity and health (e.g., Andersen et al., 2007) and suggest that efforts to correct irrationally pessimistic expectancies may be warranted, particularly if these efforts also increase positive affect. Previous investigations into the effects of expectancies on immunity and health have not found strong evidence for affect as a mediator of these effects. However, these investigations examined only differences between people and not changes within people, and they also failed to separate the effects of positive and negative affect, which may be largely independent of each other (Feldman Barrett & Russell, 1999; Watson & Tellegen, 1985). The present results support assertions and empirical evidence that the health effects of positive affect, such as greater longevity and better neuroendocrine and immune function, are more than the absence of negative affect (Danner, Snowdon, & Friesen, 2001; Lyubomirsky, King, & Diener, 2005; Pressman & Cohen, 2005; Stone, Cox, Valdimarsdottir, Jandorf, & Neale, 1987). In this case, negative affect could not account for any of the relationship between optimistic expectancies and immunity.
Исследования показывают, что, когда на работе у людей возникают профессиональные проблемы, за помощью они обращаются не к тому, кого считают лучшим специалистом, а к тому, у кого хороший характер.
